Не убивай - Страница 38

К оглавлению

районе солнечного сплетения и состоит из другой тонкой субстанции, чем

душа. Многие мудрецы связывают коды единичных человеческих жизней

многоуровневыми записями идеального абсолюта духа и мировой души.

Человек, рассыпается на бесконечных различных божков, духов и специй, и

поэтому не может установить незыблемые внешние для него основы.

Единственно, что тот может выстроить свою собственную систему

взглядов. Но и она может не выдержать критики. Даже Канта. Поэтому для

индивидуума единственным компасом остается нравственный

категорический императив, тоннель внутреннего эго и внешнего размытого

мира.

И каким бы мудрым и сильным человеком ты ни был, ты будешь сокрушен

и зальешься горькими слезами, когда придет этот миг, рассыпятся все твои

основы и привычки и голым ты бросишься последним прыжком в вечность, разрывая все свои привязанности.

- Пли!

Он бесконечно этого ждал, но освобождения не пришло. Вместо этого

полковника еще раз облили водой из шланга, а затем ему бросили бэушные

полинялые трусы цвета хаки, шаровары и кимоно такого же цвета.

- Ух, цветочки! - подумал дукс, - будут и ягодки. Будет круче, чем в Анголе!

Для острастки караульные еще раз пнули его по почкам, замкнули каре во

главе со сладеньким офицером и повели вверх по извилистой, хорошо

освещенной, пешеходной широкой брусчатке. По небу немыслимыми

фонтанами, фейерверками, веерами играли сочные мощнейшие

разноцветные лазеры. Повсюду заиграла медленная торжественная грустная

божественная музыка, пробивающая до костей.

- Ведь эта музыка немыслимо близка...

С последним аккордом его ввели на высокую просторную террасу. В

середине террасы высилось огромное кресло, похожее на трон. Сидящий на

троне, казалось, безмятежно дремал. На нем была одета плотная рубаха с

фальш-погончиками пятнистого зеленовато-мышиного цвета, чем-то

похожая на френч, а также белые штаны и массивные коричневые сандалии.

Совершенно непропорционально выглядел его огромный лысый череп с

черными бакенбардами. Мохнатые брови напоминали линии хищной

птицы, гармонируя с длинными тонкими чувственными губами и

удлиненным подбородком с вертикальной ухоженной бородкой. Отдельно

восседал, с горбинкой, рыхлый нос. Череп мыслил или же медитировал.

Пентаграмма охраны замерла в глубокой почтительности, преклонив

головы. Наконец он взмахнул пухлым безымянным пальцем с квадратным

черным перстнем и охрана, продолжая сутулиться и кланяясь в землю, удалилась.

Череп пружинисто и легко вскочил и какими-то зигзагами, с неровной

скоростью приблизился к полковнику. Его черные, как огненные угли, глаза

вперились прямо в душу солдата. Они долго молча смотрели друг на друга.

- Что ты ищешь? - наконец тот произнес почти неслышным, отстраненным

голосом, похожим на рык.

- Истину.

- Ты уже мертвец.

Дукс широко улыбнулся и неопределенно кивнул, как кивают индийцы.

Силой мысли Череп, казалось, читал все потаенные думы полковника, подобно Солярису.

- Наемный профессиональный служака с понтами, мясо, психически

больной, нищий, с комплексами, которому жаль умирать, - подумал Махер.

На мгновение полковник увидел яркую картинку, как народы превращаются

в корм вот такого черепа, тайного правителя мира, в совершенстве

владеющим силой манипулирования людьми.

- Откуда ты знаешь?

- Из Тибета.

- Поздно. Пришло время.

Череп зигзагами стал неровно уходить. Вдогонку он глухо добавил:

- Ты получишь ее. Там.

- А чья это музыка?

Череп, повернувшись, остановился:

- Моя.

..«Могу сообщить, что в этом году германские города, гавани и центры

военной промышленности подвергнулись такому огромному непрерывному

и жестокому испытанию, которое не переживала ни одна страна. Особенно

сильной была бомбардировка Гамбурга. В последнюю неделю июля тысяча

девять сорок третьего года на город было совершено шесть налетов ночью и

два налета днем. Сброшено семь миллионов килограмм бомб. Как

сообщается в отчете Управления по изучению результатов стратегических

бомбардировок, город был разрушен на шестьдесят процентов, причем

восемьдесят процентов этих разрушений явилось следствием пожаров.

Город совершенно выгорел на площади двенадцать квадратных миль; на

площади тридцать квадратных миль были повреждены здания, погибло до

восемьдесят тысяч человек; уничтожено триста тысяч квартир. Без крова

оказалось семьсот пятьдесят тысяч человек. Когда пламя прорвалось сквозь

крыши множества зданий, возник столб раскаленного воздуха. Он поднялся

на высоту более двух с половиной миль и имел диаметр, как оценивалось в

самолете, летевшем над Гамбургом, полторы мили. Этот воздушный столб

находился в бешеном движении; его питал стремительный приток более

холодного воздуха у основания. В полторы мили от пожара эта тяга воздуха

увеличила силу ветра до скорости двадцать миль в час. У границ площади, охваченной пожаром, скорость воздуха, по-видимому, была еще больше, так

как там были вырваны с корнем деревья диаметром три фута. Температура

быстро достигла точки воспламенения любых горючих материалов, и вся

зона пылала. Выгорело все без остатка. Не осталось и следа от всего, что

могло гореть. Только через два дня можно было приблизиться к зоне

пожаров. Тогда Черчилль назначил Артура Харриса главнокомандующим

бомбардировочной авиации. Главным советником Черчилля был профессор